Загораются рыжие огни хэллоуинских фонарей, теплятся фитили свечей за прорезями в тыквах, вертятся хороводы предпраздничных очередей за подарками и украшениями и разгуливает по улицам пронизывающий осенний ветер, то назойливо приставая к прохожим, то с воем шарясь по чердакам. Город Уэлихолн готовится к Хэллоуину, но канун Дня Всех Святых ждут не только добропорядочные обыватели, но и потусторонние сущности, и обладатели колдовских сил. Их ждет День между двух лет, когда можно сбросить человеческие одежды, когда вся ложь утратит свою силу, а многолетние планы придут в действие.

Несмотря на то, что молодой репортера Виктор Кэндл возвращается вроде как в свой бывший дом к родной семье, но выступает он при этом в роли типичного странного чужеземца в странном чужеземье. Корделия, его мать, держит дистанцию и неприятно холодна, стервозные тетушки Рэммора и Мегана едва сдерживаются, чтобы не обглодать племянничку косточки, младший брат Томми шарахается в непритворном ужасе, а отец вообще запропастился в каких-то разъездах и делах, лишь сестра Кристина охотно обменивается с ним шуточными подколками и порой сопровождает в поездках по Уэлихолну. И даже город то и дело кажется Виктору преобразившимся. То ли из-за грядущего кануна Дня Всех Святых, то ли прежде наш герой попросту невнимательно смотрел по сторонам, упорно отрицая странности, включая и те, что обитают в его родном доме.

Начинаясь, как магический реализм с переплетением психологической прозы и необъяснимых странностей, "Мистер Вечный Канун" плавно перетекает в насыщенное городское фэнтези, а потом и вовсе дробится, будто в осколках разбитого зеркала, на кровавый хоррор, драйвовые приключения и колдовское фэнтези. И если в бытописании авторы блещут далеко не всегда, максимум — от души сгущая свинцовую обреченность, то глинтвейн из уютных сумерек, темной магии и свежей крови им удается гораздо лучше. Некоторые подсказки и намеки Владимир Торин и Олег Яковлев старательно раскладывают на видных местах, чтобы читатель точно не прошел мимо, однако другие интриги благополучно остаются скрытыми на изнанке, дабы внезапно выстрелить в кульминационный момент.

Стоит учитывать, что "Мистер Вечный Канун" — это история не только и даже не столько молодого журналиста и блудного сына, но разворачивающаяся в объемную сложную скульптуру хроника нескольких поколений семей Кэндлов, Кроу... а также иных существ — фейри, духов и чудовищ. История со множеством интерлюдий и второстепенных персонажей, чьи имена, фамилии и клички бурным потоком хлынут на читателя, по мере приближения Кануна. Это натуралистичный и жутковатый паноптикум человеческих душ, искалеченных жаждой колдовской силы и страхом ее утратить. Возведенный в абсолют эгоизм, годами оттачиваемое искусство интриг и коварства, настоянная на застарелых обидах жгучая ненависть. Это летопись утрат и разочарований, когда часовой механизм судьбы бесстрастно перемалывает очередную жертву со всеми ее надеждами.

Но с другой стороны, даже увлекаясь жесткостью, сарказмом и черным юмором, авторы не забывают и про светлые тона в своей истории. Да, равнодушие, обиды и страхи превратили жизнь героев в блуждания по мрачному лабиринту с неминуемой гибелью в финале. Однако высеченные в схватках с врагами искры способны разжечь не только черную ненависть, но и благородную ярость, воскресить жертвенность и казалось бы утраченную любовь.

Итог: колдовское варево из уютных зарисовок, свинцовых мерзостей бытия, интриг нечисти и ведьм.

Криминальная изнанка человеческой цивилизации — тема бессмертная, неисчерпаемая и неизменно злободневная. Каждая эпоха может похвастаться своими преступными гениями и нелегальными сообществами. Кому-то из них повезло настолько, что обычные слухи и байки разрослись до настоящих легенд, а то и вовсе обрели героическое воплощение в балладах или романах. Сообразно увлечению восточными боевыми искусствами, Фонда Ли выбрала для "Нефритового города" в качестве прообраза Гонконг с его таинственными Триадами и ожесточенными гангстерскими войнами, добавив фэнтезийную отделку нефритовой магией.

Островное государство Кекон относительно недавно пережило Мировую войну, избавилось от шотарских оккупантов и, благодаря экспорту уникального природного ресурса — биоэнергетического нефрита, активно ведет модернизацию и экономически благоденствует. Однако подлинная сила сосредоточена отнюдь не в руках правительства, но использующих нефрит в боевых целях и живущих по кодексу айшо кланы Зеленых Костей. Именно Зеленые Кости дерзко и отважно сражались против оккупантов, а затем подняли восстание, окончательно изгнав империю Шотар с острова. Казалось бы, наступила эпоха мира и благополучия. Но с недавних пор между двумя сильнейшими кланами — Равнинным и Горным — накаляется противостояние, грозящее из мелких стычек в подворотнях и разбитых лавок превратиться в полномасштабную клановую войну, которая захлестнет улицы пожарами и перестрелками.

Завязка романа не просто традиционная, долгое время складывается упорное ощущение, что Фонда Ли сделала ремейк "Крестного отца" Марио Пьюзы, перенося действие из Нью-Йорка в Гонконг и заменяя обычаи сицилийской мафии на триады. Престарелый глава клана отходит от дел. Один из его сыновей имеет горячий и резкий нрав, другой — весьма благоразумен и осторожен, а дочь пыталась порвать с семьей и нефритом. Из-за наркотика — "сияния", защищающего обычного человека от вредоносных последствий ношения нефрита — грядет передел сфер влияния между преступными синдикатами. Похищение приемного сына для передачи условий. Совпадений слишком много, чтобы счесть их случайными. Причем на фоне "Крестного отца" ремейк выглядит еще и бледным подобием. У Пьюзо была выстроена впечатляющая и сложная система взаимоотношений Корлеоне с просителями и работниками, значительный упор был сделан на описание жизненного уклада и иерархии семейного клана. В то время как Фонда Ли ограничилась больше формальными моментами, слишком стереотипно и скупо затрагивая деятельность синдиката или его предысторию.

В отличие от триад, предпочитавших строгую секретность, условные знаки и цепочки осведомителей, кланы Кекона действуют абсолютно открыто и публично, прямо являя свою волю и правительству, и населению. Правительство не рискует вмешиваться даже в сражения между Зелеными Костями, так что невольно закрадывается вопрос — кому по-настоящему принадлежит власть в Кеконе? И где пролегает баланс между магическими дарами нефрита и обычной военной техникой — автоматами, минометами и танками? Отвечать на первый вопрос Фонда Ли не спешит, довольствуясь древней притчей. Что касается второго, лишь ближе к завершению романа автор наконец-то отходит от сюжетной канвы "Крестного отца" и сосредотачивается на военных действиях между кланами, уделяя большее внимание боевым искусствам и влиянию на них нефрита.

Всего существует шесть способностей: Сила, Броня, Чутье, Легкость, Отражение и Концентрация. Зеленая Кость с большим количеством нефрита может легко ускорить свои движения, в разы увеличить силу, придать железную крепость костям и коже. Различны и взаимоотношения людей с нефритом. Абукейцы невосприимчивы к нефриту. Иностранцы — шотарцы, эспенцы, югутанцы — слишком чувствительны, без "сияния" подвергнутся смертельному Зуду. Лишь кеконцы при тщательной подготовке и тренировках могут обузать силу нефрита. Увы, описано все это довольно кратко, хотя сюжетные линии беглого воришки Беро и наследника обоюдоострого дара Андена вроде бы намекают, что нефрит раскрыл еще не все тайны.

В принципе, у Фонды Ли было все, чтобы сочинить добротный гангстерский боевик. Войны между кланами и внутренние интриги, даруемые нефритом магические способности, конфликт отцов и детей — ведь бывший Колосс Равнинных Коул Сен, дедушка Хило, Лана и Шаэ, имеет весьма своеобразное мнение о молодежи и правильном пути для Кекона. Но городское фэнтези так и не раскрылось, нефрит оказался лишь смертельно опасным стимулятором, а психологические портреты страдают излишней лаконичностью и сухостью. Конфликты по большей частью называются, но не ощущаются. Лишь во второй половине автору удалось запустить маховик сюжета, взорвав пороховую бочку напряженного ожидания и вынудив героев действовать вопреки своим желаниям. Шаэ все же станет частью клана и Шелестом, Хило придется учиться удерживать свои страстные порывы. Что касается Андена... надеюсь, что Фонда Ли не станет дальше делать акцента на его нетрадиционной ориентации. Ему уже и так пришлось сыграть роль "нефритовой волшебной палочки".

Итог: кровавое и жесткое месиво гангстерской войны с долей азиатского фэнтезийного колорита.

Такое ощущение, что с выходом сериала "Видоизмененный углерод" книги Ричарда Моргана получили в России новую жизнь. Сначала переиздания одноименного романа и последующих томов цикла, затем первая публикация "Черного человека", жестокого НФ-триллера. Наконец, последовал анонс фэнтезийного цикла «Страна, достойная своих героев», а также издание героя этой рецензии, романа "Рыночные силы". В посвящении к нему автор упоминает людей, "чьи жизни разрушила и уничтожила Великая неолиберальная мечта и Агрессивная глобализация", сразу же задавая тональность и акценты.

Взяв за основу традиционную компоновку мрачного мироустройства с могущественными и агрессивными корпорациями, Морган поворачивает рычажок гротеска почти до упора. Здесь исход тендеров или споры за вакансии решаются автомобильными дуэлями на пустынных городских шоссе в лучших традициях Безумного Макса, как если бы тот надел строгий костюм и вооружился не только дробовиком, но и кредитными карточками. Здесь корпорации выжимают максимум доходов из слабых стран, чьи правительства не смогли отстоять суверенитет, и населению еще повезет, если им занимается отдел развивающихся рынков, а не инвестиций в конфликты, который игнорирует любые нарушения прав человека. Здесь ослабевшая ООН может опираться лишь на горстку правительств, а самоубийственная жертвенность ее омбудсменов, которые регулярно гибнут, расследуя преступления корпораций и местных властей, обращается в громкие заголовки и бессильные резолюции.

В свой первый рабочий день в компании «Шорн и партнеры» топ-менеджер Крис Фолкнер успевает пополнить списки друзей, и врагов, а также уясняет, что здесь не любят полумер и спорных ситуаций. Лучший конкурент — покойник, которому ты сделал контрольный выстрел. Благодаря жестким принципам, репутация компании такова, что многие боятся с ней конфликтовать. Но на мировой арене геополитических рынков есть другие акулы, у которых клыков и амбиций не меньше. В отличие от коллег, Фолкнер кажется почти человечным, еще не забывшим о верности слову или угрызениях совести. И потому его начальница Луиза Хьювитт открыто заявляет, что считает его слабым звеном. Так что конфликты ждут Фолкнера не только в рамках рабочих обязанностей. Зато дома его ждет горячо любящая жена Карла — талантливый автомеханик, которая сама пересобрала ему боевую машину на шасси "Сааба".

Фолкнер уверен, что готов к новой работе, что она мало отличается от его предыдущих. Но глобальный масштаб требует максимальной напряженности. Требует, чтобы ежесекундно ты доказывал, чего стоишь на самом деле. Даже в мелочах. И вот уже Карла безуспешно обращается к мужу, предупреждая его, что он меняется все сильнее. Кто-то может провести аналогию с историей о рыцаре в ржавых доспехах, который бьется с драконами, не замечая, как сам превращается в одного из них. Но Морган оставляет и другое прочтение. В мире, где главный принцип экономики — максимальное удовлетворение потребностей при ограниченных ресурсах — воплощен в лучших традициях социал-дарвинизма. Это мир соревнующихся за скудный корм хищников. Иерархия предельно прозрачна и очевидна, чем выше ты взбираешься по лестнице власти, тем больше у тебя возможностей, но и риски выше. Нет права на слабость или сомнения. Лишь такой же дракон способен вломиться в высшие сферы и претворить в жизнь свои или чьи-то мечты.

Экшен яростных автомобильных схваток, когда боевые БМВ, Ауди или Мицубиси съезжаются на одной трассе, чтобы определить победителя, безусловно описан захватывающе, как и отчаянные душевные метания Криса, который упрямо пытается сохранить и семейную жизнь, и профессиональную карьеру. Днем он инструктирует очередного диктатора или полевого командира, снаряжает их первоклассным оружием, в том числе нарушающим конвенции, прикрывает компанию от гнева ООН обтекаемыми заявлениями, а ночью пытается убедить жену, что это всего лишь еще одна неотъемлемая грань жизни. Однако Морган не был бы самим собой, если бы обошелся без социального и философского подтекста. Мало того, что он смачно и цинично оттоптался по мировой политике, по США и спецслужбам, по жителям трущоб и сверкающих районов. Также Морган зарядил роман пространными дискуссиями о правильных принципах, так сказать, в теории и практике. Да, иногда диалоги персонажей звучат немного театрально, зато книга получила еще один смысловой слой, своего рода дополнительную броню от излишне ретивых критиков или десерт для взыскательных читателей.

Не изменяя своему фирменному стилю, Морган охотно прибегает к провокационным и резким приемам. В "Рыночных силах" нет столь откровенного сплаттерпанка, как в "Черном человеке", зато полно матерных диалогов или разнузданного секса. Пытки и расправы служат острой приправой, которая придает осязаемости истории о жестоком рыночном будущем. Будущем, в котором человек стоит ровно столько, сколько сможет отстоять в любой момент. Будущем, в котором любые отношения и действия рано или поздно пересчитываются в денежный эквивалент. Будущем, в котором освоение Марса описывается тупыми шутками на телешоу. Будущем, в котором Крису Фолкнеру нет места ни среди корпоративщиков, ни среди обездоленных. Но он все равно будет сражаться. Сражаться за месть, за место среди элиты, просто за выживание. Потому что он не умеет сдаваться.

Итог: безумная и жестокая корпоративная антиутопия с вакханалией экшена и тягучестью триллера.

Есть некая грустная ирония в том, что "Луна и солнце" Вонды Макинтайр, последний изданный при ее жизни роман, оказался в то же время ее первой официально изданной на русском книгой, не относящейся к межавторским проектам и мультимедийным франшизам. Так, например, своего часа все еще ждет трехкратный лауреат престижных премий, роман "Змея сновидений", сорвавший в 1979 году куш из Локуса, Хьюги и Небьюлы. Что же касается "Луны и солнца", то в его основу лег написанный Макинтайр во время пребывания в Голливуде сценарий, однако это не помешало роману заслужить хвалебный отзыв от Урсулы Ле Гуин и завоевать Небьюлу, обойдя знаменитую "Игру престолов" Джорджа Мартина. А вот фильм "Дочь короля" — уже по мотивам самой книги Макинтайр — до сих пор не вышел на киноэкраны, зависнув на стадии финальной подготовки.

Начинается "Луна и солнце" очень размеренным и подробным экскурсом в придворную жизнь при Людовике XIV. Знаменитый Король-Солнце достиг зенита славы, но сквозь золотое сияние окружающей его роскоши и непрестанную лесть приближенных уже все равно просматриваются неизбежные старость и смерть. Однако, согласно легендам, отведавший плоть русалки обретет вечную жизнь. Поэтому монарх охотно снарядил экспедицию под управлением молодого иезуита Ив де ла Круа. Тем временем, его сестра Мари-Жозеф де ла Круа находится при королевском дворе, служа фрейлиной у племянницы Людовика. Начало романа весьма напоминает историческое фэнтези Гай Гэвриела Кея, причем как очень точечными включениями фантастического, так и чуть витиеватым стилем, который прихотливо растекается вширь. Погружение в атмосферу Версаля происходит исподволь, незаметно. Еще минуту назад читатель равнодушно наблюдает за перечислением королевской свиты, а спустя главу уже напряженно ожидает, как героиня выкрутится из передряги, предчувствуя, что это еще далеко не конец ее приключений из-за русалки.

Несмотря на длину перечня действующих лиц, приведенного после эпилога, главную роль в романе играет юная Мари-Жозеф, одна из фрейлин Елизаветы-Шарлотта Орлеанской, одаренная пытливым умом и сострадательным нравом. Родившаяся на Мартинике, рано потерявшая родителей, воспитывавшаяся в суровой монастырской школе, она абсолютно не искушена в интригах и распутстве королевского двора, где запросто заводят любовниц и соблазняют кавалеров. И здесь невольно вспоминается "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя", где одна из сюжетных линий разворачивалась схожим образом. Но у Макинтайр красивее слог, к тому же она не растягивает сюжет, в отличие от Александра Дюма. Ее роман охватывает считанные дни, однако за это время происходит множество событий. Впрочем, те, кто читал "Виконта де Бражелона", смогут поиграть в сопоставление характера Людовика XIV в молодости и зрелом возрасте.

Благодаря неопытности Мари-Жозеф автор получила лишнюю возможность, чтобы уместно вставить разъяснения и комментарии. Впрочем, Макинтайр и так постаралась тщательно и полно воссоздать Версаль времен Короля-Солнца. Воссоздать роскошные интерьеры с картинами великих мастеров, в ослепительном сиянии золота и драгоценностей, с бликами на хрустальных канделябрах и пением сидящих в клетках птиц. Воссоздать запутанную и переменчивую систему взаимоотношений, интриг и иерархии, незаметно показать чудовищный контраст честолюбия, алчности и мотовства аристократов с нищетой, покорностью и тревожностью простых людей. Ритуал пробуждения Людовика, дипломатическая встреча с папой Римским, танцы в музыкальном салоне, ухоженные сады и парки. Порой кажется, что Макинтайр задалась целью написать красочную и подробную энциклопедию Версаля, но всякий раз обнаруживается, что очередной экскурс в архитектуру, этикет или быт — оправданы с точки зрения сюжета и гармонично вписаны в повествование, поскольку на них завязано поведение персонажей.

История плавно колеблется от исторической прозы к сентиментальному взрослению и обратно, чтобы к финалу превратиться в масштабное костюмированное театрализованное представление, пестрое и яркое. Но в первую очередь это история взросления Мари-Жозеф: ее знакомство с неприглядной изнанкой пышного дворца, ее выбор между собственными мечтами, принципами или теми лицемерными устоями, что навязывает общество. Ее тяга к научному познанию мира при дворе, где натурфилософию путают с алхимией, выглядит опасным чудачеством. Ее отвращение к любовным вольностям провоцирует насмешки. А ее скромность и заботливость вызывают издевки. Не удивительно, что лишь ее брат-иезуит и королевский шут-атеист могут в полной мере понять и разделить стремления фрейлины. Однако в какой-то момент Мари-Жозеф придется сделать выбор между собственными мечтами и спасением русалки, которая окажется отнюдь не бессловесной и безмозглой тварью. Выбор между миром, где важнее правота, и миром, где важнее повиновение. Между миром луны и миром солнца.

Итог: красочный, детализированный и немного сентиментальный гобелен, посвященный интригам и нравам при дворе Короля-Солнце.

Трилогия "Божественные города" Роберта Беннетта образует гармоничный триптих, соединяющий прошлое, настоящее и будущее мира, который полон божественных чудес и научно-технических достижений. В "Городе лестниц" агент Шара Комайд и ее телохранитель Сигруд йе Харквальдссон узнали правду о том, как пали одни Божества, сокрушенные оружием каджа, вождя восставших сайпурцев, и как выжили другие, сокрывшись вдали от людей или в сердце любимого творения. В "Городе клинков" генерал Турин Мулагеш встала на пути у безумцев, пытавшихся возвернуть былое вспять — с помощью оживления Божества хотя бы только ради всеобщего хаоса и гибели всего мира. А в "Городе чудес" Сигруд йе Харквальдссон, теперь уже беглый преступник и одинокий странник, тайно вернется из изгнания, узнав о смерти близкого друга. Вернется, чтобы свершить возмездие. Вернется, чтобы обнаружить, что настоящая схватка за будущее мира в самом разгаре.

Всякая эпоха заканчивается, одновременно, давая начало новой. История развивается циклично, цивилизации проходят стадии зарождения, расцвета, благоденствия и заката. Вновь мечтатели и бунтари стремятся возвести идеальный мир, до основания разрушая старый, но затем вновь оказывается, что фанатизм слеп, люди несовершенны, а сотворенные их верой божества и подавно. И льются потоки крови, и множится жестокость, и возносятся к небу тщетные мольбы о возмездии. История обычно движется по кругу, однако иногда в переломные моменты появляется шанс, если и не разорвать порочный круг, то выйти на более счастливый виток. Главное, понять, как не повторить ошибок предшественников. Как в зародыше уничтожить любую предпосылку к повторению кошмара.

Сигруд плевать хотел на прекрасные слова и щедрые обещания политиков. Сколько бы он ни пытался наладить свою жизнь, каждый раз все шло наперекосяк. Но теперь у него остался последний осколок от всего, что было дорого. Поэтому он из Сайпура отправляется на Континент, чтобы защитить приемную дочь Шары и попутно разобраться в очередных зловещих чудесах. В "Городе чудес" Беннетт продолжает аккуратно дополнять картину магического мироустройства, пользуясь тем, что сайпурцы и прежде мало знали о природе божеств, а после освобождения от гнета оккупантов и вовсе предпочли игнорировать все, что выбивалось из официальной версии. Лишь немногие агенты и ученые пытались по крупицам собрать стремительно утрачиваемые знания. Так, в свое время Винья Комайд наткнулась на способ выявить божественных детей и заигралась с силой, контролировать которую не смогла.

Заключительный роман трилогии одновременно выстроен на ожидании финальной схватки, которая предопределит последующие века, и на пронизывающей ностальгии по недавнему прошлому, когда многие персонажи были еще живы, их семьи не распались, а судьбы не были безвозвратно искалечены. Беннетт кропотливо закрывает старые логические лакуны, заставляет взглянуть под новым углом на сведения из предыдущих книг. Это одновременно и очень зрелищные, часто эпические битвы, и весьма вдумчивые философские диалоги. Диалоги о юной ярости и старой тоске, о соблазне сокрушить мир, смыть кровью старые прегрешения и о бессильном отчаянии из-за неисправимых ошибок. А затем все застынет на лезвие ножа между свободой и болью, между безверием и надеждой. Застынет на чашах весов. И будет достаточно одного движения, чтобы сделать выбор.

Итог: яростная и горькая, зрелищная и мудрая история всемирного круговорота божеств и людей.

Несмотря на попытку в виде подростковой трилогии "Море осколков" отойти от "Земного Круга", Джо Аберкромби вновь вернулся к своему самому известному и популярному циклу. Причем вернулся сразу трилогией, начало которой дает роман "Немного ненависти". В своей излюбленной манере Аберкромби представляет новую страницу истории сквозь призму "Земного Круга", а именно после вестерна "Красной страны" пришел черед промышленной революции по образу и подобию Англии.

Шестерням мануфактур и цифрам счетов не знакомы такие понятия, как милосердие, совесть или доброта. Непрерывный поток изобретений, все более мощные и эффективные двигатели, новые точки приложения и производимые товары — стоит зазеваться, снизить норму прибыли или упустить растущий рынок, и станешь жалким банкротом. Поэтому во главу угла возведена выгода, отрасль жадно впитывает и отдает деньги, в том числе инвестиции банкирского дома «Валинт и Балк», протянувшего щупальца по всему Союзу. Ничего личного, только бизнес!

Савин дан Глокта, приемная дочь архилектора Глокты, достойная ученица своего отчима. В сопровождении весьма преданной и талантливой служанки Зури, она бесстрашно ныряет в рабочие кварталы, блистает на светских приемах, лавирует в деловых кругах, пожирая слабых и налаживая взаимовыгодные отношения с сильными. Савин небезосновательно считает себя отличной интриганкой, но еще никогда по-настоящему не оказывалась лицом к лицу со ужасной смертью. И неизвестно, сломается она или только гибко наклонится в час испытания.

Голод и честолюбие клинков — страсти из года в год пожирающие изнутри вольный Север. Новые воители, старые вожаки — неизменные проблемы. Молодняк восхищенно слушает песни о давних победах и героях, о Логене и Бетоде. Они понятия не имеют о том, какую цену придется заплатить за славу и успех, даже за одну лишь их видимость. Зато гонора, алчности и злобы им не занимать. А вожди уже готовы свести старые счеты, чтобы поставить точку в расколе Севера на Протекторат Ищейки и королевство Скейла Железнорукого.

Стур Сумрак, сын Калдера Черного, грезит о том, чтобы стать вторым Логеном Девятипалым, а еще лучше превзойти его. Превзойти во всем — от побед до кровожадности. Как выясняется, не нужен демон, чтобы творить кошмарные вещи. Достаточно быть полным и абсолютным мудаком. Со стороны Союза о геройской славе мечтает Лео дан Брок, уже слывуший Молодым Львом. Слишком честный и доверчивый, полный самомнения и упрямства, он станет достойным соперником Стуру Сумраку в битве за мост, которую скорее бы стоило назвать состязанием за звание упрямого барана. Впрочем, дать им фору в упорстве может Рикки, дочь Ищейки, обладающая даром Долгого Взгляда, проникающего в будущее.

Роскошь и глупость ходят рука об руку в Адуе, столице Союза, городе белых башен и густого смога. Дворяне ведут политику захвата и огораживания общинных земель, разоренные крестьяне ищут спасения в городах. Лорды жаждут еще больше власти и денег, нищие умоляют о куске хлеба и сухом крове. Когда одни не желают поступаться и грошом, а другие не видят ни единого законного выхода, то результат всегда одинаков — бунт кровавый и жестокий, бессмысленный и беспощадный.

Кронпринц Орсо тщетно пытается стать достойным своего титула, поскольку употреблять наркотик, беспробудно пить и снимать шлюх явно проще, чем осваивать управление государством. Тем не менее, в глубине души Орсо еще тлеет надежда, что он найдет себе цель или человека, ради которых свернет горы и совершит подвиги. Может быть, ей станет любовь некоей Савин дан Глокты? А пока его высочество растрачивает целые состояния, северянин Гуннар Броуд, ветеран войны в Стирии, отчаянно пытается спасти семью от голода и поступать хорошо. Однако при работе на заводах чаша терпения переполнится скорее раньше, чем позже.

Закладывая фундамент новой трилогии, Аберкромби отчасти заимствует персонажей "Первого закона" и "Героев", при этом явно манипулируя ностальгией фанатов; открыто жонглирует отсылками к первой трилогии, то намекая на известные события, как то: роль Баяза в закулисном управлении Союзом или рацион Йоры Сульфура, то с ехидцей переигрывая яркие моменты на иной лад, к примеру, знаменитый поединок Логена в Круге. Учитывая мастерски рассчитанный темп развития сюжета, фейерверк фирменного циничного и мрачного юмора, полный охват событий с точек зрения самых разных персонажей, крайне трудно остаться равнодушным. И пусть перед нами пока лишь завязка семейной саги, пусть мы можем лишь гадать, какие интриги сплетет Байяз для молодых, для пылких и искренних в своем упрямстве, честолюбии, идеализме или прагматичности героев, ясно одно — старый мир будет сокрушен до основания. Грядет эпоха новых ошибок и новых подвигов. Или все же хорошо знакомых старых?

Итог: яркий и динамичный старт семейной саги на фоне социального кризиса и технического прогресса.

На контрасте со вселенским масштабом космических приключений в многотомной саге "Ойкумена", которую Олди недавно пополнили очередной трилогией, "Нюансеры" отличаются тем, что с первых же строк погружают в уютную камерность провинциального быта. Однако не успевает читательское внимание погрязнуть в бездне скуки от засилья стилистических рюшечек, антуражных завитков и дотошной мелочности, как соавторы выводят на сцену главных действующих лиц. Надо сказать, лиц весьма разных сословий и образа жизни, объединяет которых разве что талант к лицедейству. Более того, театр становится не только ключевой метафорой, но также важной частью антуража и сюжета.

Светлый и теплый мир в "Нюансерах" олицетворяет Константин Алексеев, рвущийся душою между тремя стезями: фабрикант-канительщик, глава семейства, актер и режиссер. От темного и холодного мира равнодушно мостит чужим горем и трупами свою дорогу к счастью Миша Клест, расчетливый налетчик и лихой гастролер. А свяжет этих столь разных героев Елизавета Заикина, актриса и гадалка, снискавшая в узких кругах славу великой советчицы, способной не только предсказать будущее, но и повлиять на него. Свяжет намертво, чтобы гибель ее правнука не осталась неотомщенной... Однако не стоит забегать вперед.

В "Нюансерах" Олди воплотили свою давнюю и нежную любовь к театру, которая и раньше пробивалась даже в прозаических произведениях. Список действующих лиц, представленный перед прологом, ненавязчиво намекает, в каком ключе пойдет повествование. Даже обращаясь почти напрямую к читателю, Олди не рушат четвертую стену, поскольку в романе ее и вовсе нет. Сцена-текст плавно перетекает в зрительный зал, обволакивая и вовлекая присутствующих, делая их частью декораций, статистами, мебелью. Не той, что с дверками и ножками, а той, что использовала Заикина в гадании, когда с помощью мелких перестановок, сдвинутых предметов, странных пустячных поступков умудрялась проникнуть взором в грядущее. Подчеркнутая театральность видна и в диалогах, которые будто сами собой срываются с языка или подсказывают нужную позу и жест персонажа, и в мысленных монологах, где словно резвится невидимый режиссер с карандашом, оставляя уточняющие ремарки.

Однако в то же время Олди в романе сполна воздали должное Харькову, любовно прописав краеведческие экскурсы, соединяющие и архитектурные справки, и биографические выдержки, и бытовые зарисовки, и даже готовые этюды для открыток или картин. Причем все это органично сочетается с основными сюжетными линиями, которые петляют по городу, подобно потерявшимся в метель прохожим. В результате у соавторов получилась очень вещная и аутентичная история, где каждая деталь в описании работает на атмосферу, настроение или тональность сцены. Упоминания о Чехове и Шаляпине, Толстом и Тургеневе. При этом история читается влет, почти запоем, с перерывами лишь на то, чтобы посмаковать удачную ремарку или сочное описание. А на заднем плане перелистываются страницы путеводителя по губернскому городу Х в картинках и стихах. Но при всех достоинствах "Нюансеров" не обошлось и без нюансов. По формату книга ближе к повести, чем к роману. При всем мастерстве стилизации отчетливо ощущается отсутствие глобального уровня, уже привычного по другим работам Олди, когда развязка кардинально меняет множество судеб, ломает основы мира. Здесь же по вселенскому холсту пробегает лишь легкая рябь, теряющаяся в чудовищных складках уже стоящей близ при дверех Революции. Впрочем, на контрасте с ней мелочью кажется слишком многое, наверное, чтобы ставить это роману в укор...

Итог: литературно-театральная драма о преступлении и наказании с уклоном в краеведение.

В далеком будущем на далекой планете участники одной незадачливой экспедиции в один не очень прекрасный момент обнаружили, что кто-то очень хочет спровадить их на тот свет. Однако был у них охранный андроид — Киллербот, причем весьма непростой... В каком-то смысле "Отказ всех систем", первая повесть из цикла "Дневники Киллербота" Марты Уэллс — это история, рассказанная от лица классического волшебного помощника, мысли и чувства которого обычно остаются за кадром. Но не в этот раз. Именно автостраж Киллербот становится главным действующим, мыслящим и чувствующим героем, с помощью сенсоров которого мы и наблюдаем за остальными персонажами.

По аннотации и первым абзацам повести могут возникнуть ассоциации со "Слугами правосудия" Энн Леки, однако здесь же кроется подвох. Уэллс не уделяет особого внимания проработке своей вселенной, ее политической или культурной сферам. Несколько размашистых мазков обрисовывают происхождение конструктов — автостражей и транспортных ботов, юридически бесправных продуктов генетической и электронной инженерии, существ из клонированных органов и механических частей, снабженных относительно развитым интеллектом. Саркастично комментируется алчность страховой компании, которая ради лишнего процента прибыли готова на любые ухищрения: навязать дополнительные пункты в договор, шпионить и воровать информацию у клиентов, экономить на оборудовании и комплектующих.

Среди всех описываемых в фантастике роботов и киборгов, вышедших из-под контроля, "наш" Киллербот, пожалуй, психологически ближе всех к земному обывателю. Взломав свой модуль контроля, он довольствуется относительной свободой в рамках профессиональных обязанностей автостража. А именно: смотреть сериалы сезон за сезоном, самостоятельно принимать решения в критических ситуациях, не сталкиваться с жесткими ограничениями в речи и поступках. Где-то лентяйничать, зная, что предписанные меры предосторожности избыточны. Но все резко меняется, когда его расслабленная идиллия оказывается под угрозой уничтожения.

Вторая повесть цикла, "Искусственное состояние", посвящена уже относительно свободному путешествию Киллербота, который с одной стороны бежит от пугающего неожиданностью и непривычностью настоящего, а с другой — возвращается в мрачное прошлое. Он хочет выяснить правду о трагическом инциденте в своем досье, но попутно сталкивается с излишне инициативным и говорливым транспортным ботом — мозгом космического корабля, затем влипает в историю с тяжбой между компанией-подрядчиком и ее бывшими сотрудниками, находя новые приключения на свои органические компоненты.

Завязка обеих повестей открывала широченный простор для фантазии, однако реализовала их потенциал Марта Уэллс лишь частично. Сюжет предельно схематичен, прямолинеен и опирается на классические человеческие мотивации — алчность, наглость и глупость. Однако Киллерботу недостает ни обаяния, ни утонченности Один Эск "Справедливость Торрена" из трилогии Энн Леки. Фактически он постоянно мысленно ворчит, избегает излишнего внимания со стороны людей, теряется в своих эмоциях и пространно иронизирует, порой не без черного юмора. Такое поведение быстро приедается, а других эмоциональных тонов у автора не припасено. Единственное, что хоть сколько-то оправдывает присуждение повестям целого букета премий — так это описание чувств и ощущений, которые испытывает Киллербот, общаясь с самыми разными людьми — веселыми и настороженными, внимательными и равнодушными, дружелюбными и агрессивными. А также — описание возникающих моральных и этических дилемм. Сперва Киллербот на удивление нервно и неприязненно реагирует даже на искреннее сочувствие, лишь постепенно он начинает доверять и пытаться дружить. Нечто подобное подробно расписывала, к слову, Ольга Громыко в цикле "Космоолухи", но в отличие от него, в истории Марты Уэллс нет комизма и бурлеска. Да и вообще "Дневникам Киллербота" остро не хватает ярких красок и внезапных поворотов сюжета, чтобы удержать внимание читателя, который прохладно относится к этической подоплеке.

Итог: блеклая гуманитарная фантастика с элементами космооперы, посвященная сложным чувствам киборга.

Когда в 2012 году "звезда" Полынь рухнула в Гайд-парке в Лондоне, не прозвучал с небес трубный глас, не поскакали по миру Всадники Апокалипсиса. Человечество с удивлением обнаружило, что отнюдь не одиноко во вселенной, однако попытки британцев сдержать или уничтожить незваного гостя оказались тщетны. Инопланетное существо Полынь погрузилось в земную кору и принялось бессистемно перемещаться между странами, пока не нашло себе приют в Нигерии. Именно там спустя десятилетия разворачиваются события романа "Роузуотер" Таде Томпсона, английского писателя нигерийского происхождения.

Город Роузуотер, возникший вокруг непроницаемого сияющего биокупола Утопии-сити, можно охарактеризовать двумя словами — надежда и ложь. Сюда отчаявшиеся стремятся за исцелением, здесь даже восстают из мертвых, правда, лишь бездушными куклами — реаниматами. В Роузуотере можно повстречать виды инопланетного происхождения, однако знакомство, к примеру, с пузырником закончится плачевно. Даже название города — язвительная шутка, поскольку в первые годы поселение смердело фекалиями и разлагающимися трупами. Впрочем, к 2066 году Роузуотер обзавелся и списанными поездами из Италии, и собственным мэром, и поддерживающими порядок спецподразделениями. Кааро — один из старожилов поселения, сенситив и спецагент, тоже обзавелся кое-какими атрибутами нормальной жизни. Приличная подработка в банке, размеренное сотрудничество со спецслужбой "Отдел 45", узкий круг близких знакомых. Однако хватит нескольких мелочей, чтобы налаженная рутина разошлась по швам.

Вторгнувшись в биосферу Земли, Полынь распространила микроорганизмы, которые назвали ксеноформами. Благодаря им некоторые люди, сенситивы, получили возможность воспринимать чужие мысли и воспоминания, а также влиять на них. Кааро — один из таких везунчиков, способен эффективно использовать устойчивую психическую связь с ксеносферой, инопланетными волокнами похожими, на грибные. Часто легкомысленный и эгоистичный, он может быть дотошным и принципиальным, когда происходящее цепляет его за душу, выволакивая из уютного безделья. Особенно, когда в ксеносфере его преследует гигантская женщина-бабочка с повадками суккубы, спецслужбы чем-то обеспокоены, а у новой пассии весьма разнообразный круг общения. То, как вдумчиво и внимательно Томпсон подходит к прослеживанию жизненного пути Кааро, описанию его взросления и рефлексии, сильно напоминает по своей мейнстримности "Спин" Роберта Уилсона. Более того, действие в "Роузуотере" также построено вокруг вторжения некоей инопланетной сущности на Землю, ее влияния на человеческий социум и науку. Однако у Томпсона фантастический элемент проявляется ярче и сильнее, а также связан не только с Полынью.

Выстраивать в хронологическом порядке логическую цепочку событий, причин и следствий в романе — занятие неблагодарное, а отчасти даже вредное. Томпсон целенаправленно ведет повествование в хаотическом ключе, перемешивая прошлое и настоящее, цельные сюжетные линии с обрывочными интерлюдиями, погружая читателя в туман из намеков и недомолвок, чтобы постоянно поддерживать напряжение. Вопреки ожиданиям, нигерийский антураж в романе лишен какой-то особой экзотики, подается буквально штрихами, слабо влияя на сюжет. Названия племен и старые дрязги между ними, колониальное прошлое и туземные верования. Декорации дополняет типичный для стран третьего мира контраст между трущобами и дворцами, передовыми технологиями и дремучей дикостью.

Временами Томпсон замахивается на планетарный масштаб, например, упоминая самоизоляцию США, которые разорвали все контакты с окружающим миром — боевые дроны в воздухе и на море, электромагнитная аномалия для защиты от съемки со спутников. Но затем автор резко сужает происходящее до личных проблем Кааро и интриг спецслужб, нисколько не учитывая вполне ожидаемые последствия от исчезновения штатов с политической карты. Британский эмиссар лишь единожды инструктирует О45, а про китайцев и вовсе не слышно. Несмотря на прорывающуюся в некоторых эпизодах натуралистичность, в целом "Роузуотер" не смакует мерзости нищей жизни, лишь бесстрастно отражая реалии с точки зрения местного жителя. И несмотря на порой проскакивающие нотки абсурда, финал получился абсолютно логичным и реалистичным.

Итог: мягкая НФ с элементами шпионского триллера и психологической прозы.

Судя по отзывам и рецензиям, за последние годы у многих литературных обозревателей в русскоязычном пространстве сложилось весьма специфическое разделение на "большую литературу" и "фантастику", проводимое не по жанровой направленности текста, но по личности автора. Также многое зависит от того, каким образом представляет книгу издательство. С этой точки зрения авторам "Стеклобоя" повезло. Ольга Паволга, сотрудничающий с интернет-порталами и издательствами фотограф, автор вошедшего в номинанты "Нацбеста" сборника заметок и эссе "Записки на запястье". Михаил Перловский, креативный директор рекламного агентства, закончил курсы театральной режиссуры. В свою очередь Livebook позиционировал роман для продвижения, как современную российскую прозу. Однако в таких случаях сразу возникает подозрение, что несмотря на громкие обещания, в отделе фантастики без труда найдутся более удачные, интересные и оригинальные книги.

Завязка "Стеклобоя" выглядит весьма интригующе. Университетский преподаватель Дмитрий Романов приезжает из Питера в затерянный среди провинциальных дебрей городок Малые Вишеры, где в середине 19 века знаменитый писатель Мироедов таинственным образом обрел свой талант. С первых же глав соавторы щедро рассыпают загадки, связанные со странным поведением окружающих, их обмолвок и оговорок, но одновременно постоянно подмигивают читателю, выдавая прозрачные намеки об исполнении заветных желаний, цене за них и происхождении вишерского чуда. Магия складывается из бытовых мелочей и мимолетных ощущений, то нависая дамокловым мечом, то рассеиваясь в суровом реализме.

Увы, с новизной у "Стеклобоя" категорически не сложилось. Мотивы манипуляций, заветных желаний и столкновения с могущественной сущностью уже чудесно обыграли супруги Дяченко в "Цифровом" и "Медном короле". Причем порой возникало устойчивое впечатление, что некоторые сюжетные повороты у Паволги и Перловского калькированы, настолько предсказуемо и знакомо они смотрелись. Хуже того, буквально за три года до "Стеклобоя" появились на свет "Автохтоны" Марии Галиной, в которых разыгрывалась почти такая же пьеса. Приехавший в провинциальный городок чужак, имеющий туманные цели, проводил загадочные поиски в старинных хрониках, сталкивался то ли с проявлениями магии, то ли с совпадениями, странствовал среди оживших преданий и мифов. Еще забавнее получилось, что, как и "Автохтоны" Галиной, "Стеклобой" также номинировали на премию "Новые Горизонты". Будет интересно сопоставить, как отреагируют члены жюри на лайт-версию старого победителя.

Однако оригинальность выбранной темы — дело десятое, если исполнение выше всяких похвал. И здесь "Стеклобою" тоже особо похвастаться нечем. Изначально соавторы кропотливо и красиво складывают по детальке причудливый витраж повествования, но когда до полноты вроде бы уже остается совсем чуть-чуть, будто спохватываются, что написано еще слишком мало, и разбивают стекло вдребезги новым поворотом сюжета. Перед читателем проносится и сатирическое отражение советской бюрократии, и прозаическое краеведение, и социально-политическая фантасмогория, и стилизация под авантюрную классику... И всякий раз соавторы разрушают почти законченную картину, чтобы завершить роман и вовсе банальным появлением двуликого deus ex machina. Разбитая на осколки история, этакий производственный стеклобой, жалобно похрустывает под тяжестью обманутых надежд.

Вторая серьезная проблема "Стеклобоя" — это главный герой, а точнее его неизменная инфантильность. Митя-Митенька, до сих пор не изживший в себе ни детских страхов, ни подростковых комплексов, пасующий перед трудностями, боящийся ответственности, не способный здраво оценить свои силы и легко бросающийся в бессмысленные авантюры. Пожалуй, ни один другой типаж не смог бы навернуть столько кругов по превратившимся в дьявольские шахматы Вишерам, упрямо набивая шишки на каждом углу. В каком-то смысле наблюдать за ним даже любопытно, но ни малейшего сочувствия Романов не вызывает. Оттого весь раздробленный соавторами на осколки сюжет разворачивается как будто за стеклом, под которым копошатся персонажи-функции, внезапно появляясь, отыгрывая свои реплики и шустро удаляясь, чтобы не мешать новому акту. Конечно, для дебюта "Стеклобой" выглядит достаточно уверенной пробой пера, но чтобы дотянуться до мастеров жанра или хотя бы лучших романов последних лет, книге ощутимо не хватает цельности и серьезности.

Итог: тягучая и рваная мешанина из мистики, городского фэнтези, социальной сатиры и фантасмагории.

Современная польская фантастика часто радует читателей экзотическим антуражем и оригинальным смешением жанров: от мистики и фэнтези до НФ и философии. Не стал исключением и дебютный роман "Мир миров" Павла Майки, положивший начало одноименному циклу, который описывает странную и безумную альтернативную Землю. Сброшенные инопланетными пришельцами в разгар Мировой войны, мифобомбы кардинально поменяли правила, по которым существовало человечество. Отныне людям и марсианам, как прозвали незваных гостей из космоса, приходится уживаться с восставшими из небытия духами, обретшими плоть божествами, ожившими легендарными героями и знаменитыми персонами.

Хотя пролог "Мира миров" своей грубостью и грязью напоминает мрачные нравы подворотен "Господа из дуба" Яцека Комуды, однако уже с первой главы и антураж, и стиль претерпели разительные изменения. С точки зрения устройства и конструкции мира роман очень сильно перекликается со знаменитыми "Иными песнями" Дукая. Однако если у того кратистосы морфируют материю, придавая, впечатывая, фиксируя нужные формы, Майка вознес на алтарь демиургии веру. Именно вера, выраженная в религии и суевериях, идеологии и надежде, теперь творит чудеса, созидает и сокрушает. Именно истовая и яростная вера землян, высвобожденная неожидавшими таких последствий марсианами, сотрясла планету чудовищным катаклизмом. Отныне дома и замки укрепляются многочисленными талисманами, поезда и дирижабли приводятся в движение хранителями, всюду возникают поклоняющиеся местным языческим божествам общины, а кто-то и сам берется за создание собственного бога, покорного и могущественного, вскормленного кровью и жизнями.

Ключевые понятия для сюжета и антуража "Мира миров" — одержимость и безумие. Потерявший всю семью в железнодорожной катастрофе, Мирослав Кутшеба узнает, что гибель сотен людей стала жертвой новоявленному богу, которого создают шестеро беспринципных властолюбцев. Одержимый местью, одержимый поселившейся в его душе марой, Кутшеба, будто неумолимая смерть, идет по следам убийц и вершит возмездие. Если другие персонажи неизбежно претерпевают изменения, то главный герой обязан держаться своей цели, подпитывая пламя гнева и отторгая любые попытки судьбы указать ему иной жизненный путь. Чтобы сюжет не выглядел совсем прямолинейно и предсказуемо, Майка грамотно выстраивает пунктир флэшбеков, которые постепенно открывают читателю, каким образом Кутшебе удалось расправиться с половиной своего списка, невзирая на их влиятельность, богатство и охрану. Но в текущей миссии ставки выросли. Враги настолько боятся мстителя, что лишь сложная комбинация отвлекающих ходов и дезинформации позволит Кутшебе выманить их из тайных укрытий.

Обратившись к всевозможным суевериям, культам и легендам, Майка уже в первых главах, где действие происходит в польских городах, демонстрирует крайне пеструю смесь науки и магии, ожившего фольклора и примет нового времени. Здесь замуровывают людей в сторожевых башнях, третий сын наивно и привольно шагает по миру, а города и страны плотно связаны сеткой Галицийских железных дорог, марсиане спонсируют развитие человеческих технологий и фабрик, тоскуя о своих погибших космических кораблях. Но едва действие переносится за пределы цивилизованных территорий, где кишат орды дикарей и стада демонов, где простираются смертельно опасные леса Вековечной Пущи и грозные чащи Матушки Тайги, где в Диких Полях царит абсолютная вольница, как антураж превращается в безумную и эклектичную коллекцию этюдов, аллюзий и социальной сатиры. И если к казакам или белогвардейцам Майка еще относится добродушно, с малой долей снисходительности, но для Вечной Революции он приберег самые инфернальные краски, старательно выписав идеологического монстра с солдатами-волкодлаками и чернокрылыми комиссарами, которые аккумулируют все эмоции населения в абсолютную ненависть. И на контрасте с мрачной и трагической политической полемикой тут же вклинивается, к примеру, разнузданная литературная игра с цитированием "Руслана и Людмилы", превращая роман в буйный и безумный танец идей.

Здесь-то и кроется движитель всего сюжета, сердце книги. Автору крайне интересна препарация веры, мотивов и целей. В мире Предела даже обычный чудаковатый мститель способен карающим огнем пройтись по земле, если будет по-настоящему одержим своей целью, если сможет втянуть в орбиту своего возмездия других людей и нелюдей. Даже против своей воли Кутшеба разрушает чужие судьбы, но одновременно пополняет свою армию верующих, чья убежденность, надежды и страх усиливают его. Другие герои тоже обустраивают мир под себя, но во всеобщей безумной изменчивости их прочные сооружения легко обращаются в иллюзорные воздушные замки. У автора получился, конечно, фантастический винегрет из мифов, фольклора и общественных течений. Если Кэтрин Валенте конструировала в "Сказках сироты" собственные мифы, то Майка столь же активно играет с чужими, хотя и не так поэтично. Однако при всем при этом "Мир миров" мало кого оставит равнодушным.

Итог: история про одержимого мстителя в сумасшедшем мире оживших верований, мифов и преданий.

С сольным творчеством австралийского писателя Джея Кристоффа отечественные читатели были знакомы до недавнего времени лишь по циклу "Хроники Неночи", который хотя и посвящен приключениям героини-подростку, но получился исключительно взрослым из-за ядреного коктейля: секса, страха и смертей. В свою очередь "Репликант-13" открывает новый цикл Кристоффа и уже завоевал награду Ауреалис в номинации лучшего научно-фантастического романа. Однако не все так гладко, к сожалению.

Юная Ив сражается на Арене против роботов-убийц, в поисках запчастей рыщет по Свалке, в которую превратилась Калифорния, и всегда может положиться на подружку Лемон, робота-логика Крикета и киборгизированного пса Кайзера. Пока что ее главной печалью была только нехватка денег на лекарства для умирающего от рака дедушки, гениального механика и робототехника. Однако пугающий инцидент на Арене во время боя превратил Ив в мишень сразу для нескольких могущественных сил. Теперь ее преследуют отряды Братства, помешанного на генетической чистоте и порочности кибернетики, местные банды, бойцы Корпораций, а также неумолимый и непобедимый охотник за головами. А еще ее сопровождает и защищает странный репликант по имени Иезекииль, чей вертоплан потерпел крушение на Свалке. При первой встрече он назвал ее Аной, явно зная нечто о ее прошлом, воспоминания о котором Ив утратила после гибели семьи и тяжелого ранения в голову.

Стоит сразу уточнить, что "Репликант 13" — плоть от плоти современного янг-эдалта: микс из драйвовых приключений, зрелищных декораций и бурной романтики. В принципе, в силу высокой кинематографичности роман представляет из себя готовый сценарий для голливудского блокбастера. Для этого у него есть все необходимые элементы, легко цепляющие массового зрителя. Во-первых, антуражные: арена с боями гигантских роботов, репликанты-андроиды с идеальной внешностью, пестрая свалка металлолома с бандами, город на гигантском кладбище кораблей. Во-вторых, события развиваются достаточно быстро: автор то обрушивает на героев новые испытания и битвы с преследователями, то подбрасывает пронизанные ощущением близкой катастрофы флэшбеки из жизни Аны, дочери Николаса Монровы, который являлся президентом корпорации "ГнозисЛабс" и одним из создателей репликантов, в одночасье взбунтовавшихся и уничтоживших все вокруг.

Конечно, тему о восставших машинах очень трудно назвать новой, поэтому Кристофф попытался скомпенсировать затертость шаблона тем, что выкрутил эмоциональность всех персонажей на максимум, будто в японском ранобэ. Однако это привело к тому, что розовый сироп романтики закристаллизовался, превращая психологический слой сюжета в статичное любование прекрасным и нежным Иезекиилем с отдельными искорками беспокойства о похищенном дедушке и всполохами тревоги из-за отрывочных и болезненных воспоминаний.

Сам же сюжет предельно прямолинеен и прозрачен, лишь в финале автор будто спохватывается, пытаясь подцепить читателя на крючок интриги несколькими внезапными твистами. Однако уж слишком много было раньше упущено возможностей: не раскрыто противостояние и особенности корпораций, почти ничего не сказано о том, как рушились национальные государства, чем сейчас живет население, а характеры персонажей почти не претерпевают никаких изменений. Критика азимовских законов, как порабощения мыслящих существ, также свелась к эмоциональной этике. А мятежные репликанты получились ницшеанскими сверхлюдьми с библейскими именами ангелов. И шансы на то, что цикл сойдет с колеи динамичных приключений под розовым флером романтики, стремятся к нулю.

Итог: приключения в ржавеющем мире, любовь и роботы.

Дискуссией на форуме Фантлаба навеяло)

Хотя азиатские страны уже, конечно, перестали быть terra incognita в фантастической литературе, однако произведений, в которых бы полноценно воссоздавался восточный менталитет, а не просто использовались бы отдельные антуражные элементы, довольно мало. Несмотря на то, что значительную часть жизни Ребекка Куан провела в США, тем не менее, раннее детство в Китае и тесное общение с родными сыграли свою роль. "Опиумная война" получилась весьма необычной книгой, в которой привычные сюжетные повороты смешаны с нестандартными для западного читателя реалиями, как историческими или мифологическими, так и культурными или философскими.

В романе можно выделить три этапа развития сюжета, каждый из которых напоминает залп бамбуковыми ракетами. И первый из них обозначен еще в аннотации — это обучение в Синегарде, знаменитой военной академии, которая готовит генералов и лидеров для империи. Но для начала девочке Рин, сироте войны, придется вырваться из провинциальной трясины, где ей в лучшем случае предстоит выйти замуж за отвратительного старика, чтобы обеспечить приемным родителям связь с инспектором по импорту. Очень полезно, когда занимаешься контрабандой опиума. Однако у Рин другие планы на свою жизнь. Чтобы сдать всеобщий экзамен — кэцзюй — ей потребуется превзойти куда более обеспеченных соперников. Но у нее есть козыри — недюжинное упрямство и талант к учебе. Она готова не спать ночами напролет, обжигаясь расплавленным воском, но зазубрить классическую литературу, самый сложный предмет. В конце концов, для его сдачи не требуется понимания.

Но даже оказавшись в академии, Рин быстро поймет, что основные трудности еще впереди. Слишком многих раздражает соседство вчерашней крестьянки с детьми государственной и финансовой элиты. А потому ей придется вновь искать лазейки в кажущихся безвыходными ситуациях, вновь безвозвратно жертвовать многим ради достижения цели. Поскольку между заведомым поражением и опасным риском Рин всегда выбирает риск. Но обучение трудно назвать безоблачным еще и потому, что преподаватели прямо говорят: даже Вторую опиумную войну, завершившую «столетие унижения», Никанская империя не выиграла. Лишь чудо и вмешательство могучей западной державы Гесперии вынудило милитаристскую Федерацию, страдающее от перенаселения островное государство, отступить и подписать пакт о ненападении. Зато теперь, спустя два десятка лет, Муген жаждет возобновить экспансию на континент, опираясь на технологическое превосходство и отлично вымуштрованные войска.

Второй сюжетный залп как раз и становится началом новой кровопролитной войны. Все дурные предсказания и предчувствия сбылись в полной мере. Воли и сил у императрицы не хватает, чтобы заставить наместников провинций выступить единым фронтом. Разрозненные дивизии отступают, пока им не удается уцепиться за важный в стратегическом плане город Хурдалейн, центр торговли с иностранцами и перекресток коммуникаций. В составе печально известной Тринадцатой дивизии, которая состоит из полубезумных убийц-цыке, Рин предстоит сражаться с мугенцами, столкнуться с демоном из мифов и взять под контроль свои магические способности. Собственно, впервые она обнаружит их еще в академии, но загадочный и странный наставник по Наследию Цзян будет сосредоточен исключительно на постижении подлинной картины мира, всячески сопротивляясь желанию Рин овладеть шаманской силой и применять в бою. Однако суровые реалии войны и жгучая жажда действия Рин расставят все по местам.

И здесь с грохотом устремляется в цель третий залп, посвященный божественной природе, исканиям в мире духов и отчаянной попытке спасти Никан. Войска империи терпят поражение за поражением, сожжен Синегард, оккупирован Хурдалейн, вырезана и изнасилована столица Голин-Ниис. По мнению Рин и ее командира Алтана последний шанс выиграть войну заключается в шаманах, единственном преимуществе Никана перед Федерацией. Есть лишь одна проблема. Наставник Цзян не зря предупреждал их обоих, что за каждое обращение к Пантеону следует расплата. Иногда более тяжкая, чем изначальная беда.

Несмотря на молодость, а может быть благодаря ей, Ребекка Куан насытила роман множеством идей, конфликтов и красок. При этом "Опиумная война" содержит немало прямых отсылок на китайскую историю. Автор соединила и эпоху раздробленности, и опиумные войны с западными державами, и оккупацию Японией, во время которой разразилась отраженная в книге Нанкинская резня, а также действовал отряд 731, послуживший прообразом для мугенских экспериментов над спирцами. Китайская культура предопределила сложную и запутанную магическую систему, построенную на медитациях, погружению в мир духов, обоюдоостром использовании наркотиков и крайне тонком балансе между человеческим и божественным. А менталитет постоянно проявляется в мелочах. Например, защищая свои решения на уроках стратегии, ученики Синегарда обязательно ссылаются на трактат Сунь-цзы, смирение и послушание наставникам, командирам, правителю считается одной из высших добродетелей, а Цзян открыто исповедует знаменитый принцип гармонии и выжидания удобного момента, даже если сперва придется склониться перед врагом.

В отличие от наставника Цзян сама Рин иногда излишне импульсивна и максималистична, однако авторские ремарки вновь и вновь придают объемность картине. Ведь мугенские солдаты точно также сталкиваются с ненавистью никанцев, точно также видят напротив себя безликих врагов, а не людей. И чем тогда империя будет лучше Федерации, если ответит геноцидом на геноцид? С другой стороны, если противник готов полностью уничтожить никанцев, то какой смысл в выжидании, после которого от народа не останется и следа? Рин готова беззаветно сражаться и жертвовать собой, но вряд ли божества ограничатся жизнью одной отважной девчонки. И первый роман, несмотря на очень условную победу, оставляет тяжелый вопрос — что останется от империи, когда мщение и расплата подойдут к концу?

Итог: трагическая и жестокая фэнтезийная история о войне и патриотизме, жертвенности и предательстве.

Дивов пишет про близкое альтернативное будущее, Калбазов про альтернативное прошлое. В обоих случаях Россия занимает пусть и не лидирующее, но весьма высокое место на международной арене, активно действуя в постоянно вспыхивающих локальных конфликтах. А ключевую роль в них играют именно боевые шагающие машины.

Приятно радует, что оба писателя отказались от совсем "анимешной"/"комиксовой" трактовки ОБЧР, когда гигантские машины сходились в рукопашную в лучших традициях возрожденного неорыцарства. У Дивова делается акцент на мобильности БШМ, благодаря которой та может быстро менять позицию, отрывая оппоненту башню сразу целым арсеналом - ракетным, ствольным и т.д. Правда, платит за это БШМ тонкостью брони. Одно точное попадание бронебойного снаряда и будет фарш.

Калбазов же и вовсе рисует стимпанк на максималках со стирлингом, гидроприводами и механикой тонкой работы. За все это счастье спасибо Тесла-установкам, которые могут сжечь все электрические цепи и не только на громадной территории. В остальном же его бронеходы точно также стараются действовать на расстоянии. И даже если врываются в боевые порядки традиционной гусеничной бронетехники, то лишь для того, чтобы безнаказанно стрелять в тонкие борта, а самим стремительно двигаться, не попадая в прицелы башен.

Что забавно, так это одинаковый подход к моделированию локальных военных конфликтов, когда влиятельные стороны используют ребрендинг для части своих сил, выставляя на игровую доску всевозможных "добровольцев", "наемников" и "специалистов". А Дивов и вовсе отжег с "войной Шредингера". Если бы книги не выходили в разных издательствах, то я бы точно заподозрил некий "заказ" или "сговор", бггг) Жаль, правда, что особого читательского отклика на ОБЧР здорового человека не заметно. Положим, с Калбазовым еще понятно: канцеляритный слог, невероятная везучесть главных героев и картонные персонажи второго плана. Но трилогия все равно издана целиком. А вот пилотный роман Дивова все еще ждет продолжения, явно обозначенного и продуманного...

В отличие от Хайнлайна, назвавшего Луну неприветливой хозяйкой, Дэкерт, главный герой романа "Пороховая Луна" Дэвида Пэдрейры, считает ее пустыней, перешедшей всякие границы. Смерть поджидает здесь людей на каждом шагу. Радиация от солнечных вспышек, постоянная угроза декомпрессии, вездесущая и выводящая из строя технику лунная пыль и даже крохотный риск попадания микрометеорита. В такой обстановке во главу угла встают внимательность к безопасности, взаимовыручка и осторожность. Однако бизнесмены в Управлении требуют увеличения прибылей, поэтому вся система работает на износ — связь сбоит, движки транспортеров барахлят, оборудование стареет, а во главу угла уже встают объемы выработки. Если бросить в эту пороховую бочку пылающую искру трагического инцидента с политическим запашком, то взрыв окажется неизбежен.

В конце 2058 года всплытие триллионов тонн метана на поверхность океана спровоцировало Термический максимум, череду климатических катастроф, достигших Библейского масштаба, от суперураганов и пожаров до пандемий и экстремистов. Однако в то же время это стало мощным стимулом для уцелевшей части человечества отбросить недоверие и враждебность, чтобы сократить выбросы парниковых газов и сообща найти выход из туннеля, ведущего в дикость и хаос. Спасением стали термоядерные реакторы, которым в больших количествах потребовался гелий-3. И балансируя на грани упадка, человечество взялось за освоение Луны. Увы, энтузиасты и труженики, героически работавшие на поверхности земного спутника, даже не подозревали, что едва мировая экономика начнет выходить из кризиса, так немедленно начнется новый виток геополитического противостояния, которое все разрастающимся снежным комом докатится и до Луны.

Тема освоения Луны в фантастике встречается регулярно. Не то чтобы "Пороховая Луна" Пэдрейры стояла на плечах гигантов, но она очевидным образом тесно перекликается с собратьями по НФ. С "Артемидой" Энди Вейера "Пороховую луну" роднит внимание к техническим деталям, подробные описания регламентов и внимание к мелочам. Однако Пэдрейра почти обошелся без вульгарного юмора, инженерных приколов у него меньше, а бывший десантник и военный пилот, командир станции "Море Ясности 1" Дэкерт гораздо взрослее и серьезнее, чем импульсивная Джазмин у Вейера. Неоднократно сам автор делает уважительный поклон Роберту Хайнлайну. Также у романа Пэдрейры много общего с циклом Пола Макоули "Тихая война" — оба любят описывать инопланетные пейзажи, недолюбливают политику и верят, что люди не должны нести в космическое пространство грязь земных раздоров, лицемерия и ненависти. Что же до упрямого идеализма Дэкерта, то этим он сильно напоминает Джима Холдена из "Пространства" Джеймса Кори, но в отличие от него Дэкерт умеет отступать. Или делать вид, что отступился.

Как бывший репортер, Дэвид Пэдрейра трезво и прагматично смотрит на жизнь. В соревновании сверхдержав у обеих сторон руки по локоть в грязи, а то и в крови. Однако в фокусе внимания оказывается пытающаяся выжить между двух огней команда станции "Море Ясности-1" и ее командир Дэкерт, который однажды уже потерял почти всех подчиненных, когда сражался в долинах Ливана. Теперь он готов на все, чтобы защитить ставших близкими людей: работяг и энтузиастов, романтиков и экстремалов. В целом, у Пэдрейры получилась добротная производственно-психологическая фантастика, в которой нашлось место и будням освоения земного спутника, и плавно нагнетаемому ознобу триллера, и политике высоких эшелонов, и даже военному космобоевику.

Итог: суровая лунная фантастика ближнего прицела про обычных людей.

Если первый роман трилогии "Божественные города" Роберта Беннетта был обращен в прошлое, то вторая часть, "Город клинков", посвящена хрупкому мостику настоящего, за которым уже виднеются неясные контуры будущего. И вот как раз сражению за то, кто будет определять в дальнейшем судьбу Континента и Сайпура, посвящен роман.

С точки зрения сюжетной канвы "Город лестниц" и "Город клинков" похожи, как братья-близнецы. По крайней мере, по завязке истории. Снова на просторах Континента происходят странные события, неотличимые от чудес, которых больше не должно быть — ведь считается, что божества уничтожены. Снова правительство Сайпура посылает особого агента с приказом выяснить, что случилось с его предшественником, расследовать события и предотвратить угрозу. Снова окажется, что божественная природа сложнее и загадочнее, чем было принято считать. Однако и волнующие Беннетта вопросы, и надвигающаяся опасность, и психологические портреты претерпели серьезные изменения.

После Мирградской битвы прошло пять лет. Шара Комайд стала премьер-министром Сайпура, выполнила свое обещание и приложила все усилия к тому, чтобы наладить жизнь на Континенте. В свою очередь главная героия второго романа Турин Малагеш успела получить генеральское звание, а затем взять и внезапно уйти с должности вице-президента Сайпурского военного совета, последней ступеньки перед званием самого главнокомандующего. Однако даже в отставке, в глуши острова Джаврат, в грязной хибаре среди пустых винных бутылок и вонючей одежды, ее настигает очередной приказ Шары, сильно смахивающий на неприкрытый шантаж и укол в самое больное место.

В результате официально Мулагеш возвращается на службу, чтобы провести оставшееся до срока полной выслуги время, осматривая оборонительные сооружения Континента в Вуртьястане. В действительности же ей предстоит выяснить, что происходит возле шахты, где добывают таинственную и редчайшую руду. И куда пропала предыдущая агент Министерства иностранных дел. И удостовериться, что ничто не угрожает порту, который возводят в гавани поблизости Соединенные Дрейлингские Штаты. А еще в форте, где находится штаб-квартира губернатора, Мулагеш предстоит встретиться со своим прошлым командиром, генералом Лалитом Бисвалом, с которым они вместе сражались в страшное Лето Черных Рек.

Если "Город лестниц" был историей дипломата, посвященной дружбе и терпимости, то "Город клинков" — это мрачноватая песня воина, пронизанная антивоенным настроем. Ключевую роль в романе играет образ Вуртьи, континентского божества, которая воплощала в себе войну, вечную битву, смерть. Однако кадж отстрелил ей голову с плеч во время Ночи Красных Песков. Почему же теперь оживают старые предания о Городе Клинков и вуртьястанских мечах? Какие клятвы оказались сильнее смерти? Изображая величественную и внушающую страх Вуртью с ее культурой поклонения смерти, Беннетт соединил образ Кали из индуизма с мотивами Рагнарека в скандинавских мифах.

Генерал Мулагеш лучше многих военных и политиков знает об ужасах войны. Ее первый поход в составе отряда Бисвала переломил исход кампании, но также был предан полному забвению, будто его и не было — столь жесткие методы были пущены в ход. Однако Мулагеш, ужаснувшись, не сломалась и не превратилась в монстра, но решила, что никогда больше не допустит повторения. Увы, не все сослуживцы согласны с нею, поэтому рассчитывать она может лишь на друга — Сигруда Харквальдссона, уже не телохранителя Комайд, а канцлера Штатов. У того своя личная проблема: как наладить отношения с дочерью Сигню, возглавляющей строительство Гавани? Ведь Сигруд слишком надолго покинул семью, скрываясь среди континентцев и работая на Сайпур. Сама же Сигни мечтает изменить мир, чтобы споры решались не оружием, но калькуляторами, не кровопролитием, но счетами и дивидендами.

Не стоит привязывать события и мораль романа к сиюминутным политическим реалиям, уплощая его. Это куда более глубокая история о войне и мире. История о дилемме победителя, который вынужден решать — или он унизит проигравших, но после будет ежеминутно опасаться бунта, а уж Сайпуру ли не знать, что бывшие рабы могут превзойти господ. Или он постарается предложить новую жизнь на равных правах, без уничижения и подавления.

Расследование Турин Мулагеш ближе не к детективу, поскольку у нее мало улик, а круг подозреваемых и того уже, но к исследованию древних легенд и чередованию расспросов со схватками, когда очередное божественное чудо вторгается в мир. В ассортименте представлены: стрельба из многоствольного пулемета, встреча с пропавшей более полувека назад великой деятельницей и кровавые жертвоприношения. Конечно, легенды — это скорее по части Шары Комайд, зато убийство и война — родные стихии Мулагеш, которой предстоит вновь встретиться с давними кошмарами. Но она знает, что не бывает хорошей смерти. Что слишком часто наши поступки приносят совсем не то, чего мы хотели. Что война — это ад. Но времена меняются. И, может быть, второй шанс будет использован во благо.

Итог: драматичное психологическое фэнтези о воинском долге, жертвенности и цивилизации.

Говорят, что когда тебя плагиатят - это свидетельство успеха. В таком случае, наверное, мне стоит возгордиться, что до моей рецензии снизошел настоящий "профессиональный критик"(тм). На самом деле в глубине души я все еще тщетно надеюсь, что это некий мошенник ввел в заблуждение интернет-ресурс БайкалИнформ, выдав себя за почтенного критика. Но судя по фотографии в колонке, перед нами именно тот Владислав Толстов, что входит в жюри Национального бестселлера, например.

Источником для плагиата внезапно стала моя рецензия на "Восхождение Сенлина" Бэнкрофта (3 июня).
А вот плагиат, сооруженный Толстовым (второй обзор по счету, 18 июля).
На всякий случай заархивировал в сети на ВебАрхиве (версия от 22 июля).

Чтобы не быть голословным, предлагаю вместе со мной ознакомиться с цитатами:

Таким образом, налицо откровенный и грубый плагиат. Хуже того, такое ощущение, что "профессиональный критик"(тм) даже не читал книгу, поскольку сформулировал в обзоре пару предложений так, что к роману они имеют слабое отношение.

Честно говоря, больше всего раздражает именно факт наглого вороства авторства, помноженный на статусность плагиатора. Когда какой-нибудь Вася Пупкин тырит текст as is ВКонтакт - это смешно по большому счету. Но когда серьезный человек берет и плагиатит, местами перефразируя, а порой вообще дословно копируя - это уже абсолютная профнепригодность, за которую надо гнать поганой метлой.

Фактически из развернутой рецензии Толстов на скорую руку состряпал куцый и косноязычный обзор, дополнив его выдумками. И все это подал публике на страницах интернет-сми. Несколько лет назад профессиональные критики жаловались, что сетевые обозреватели лишают их куска хлеба. Теперь, видимо, они решили нанести ответный удар по принципу, "не можешь соревноваться - присвой себе чужой труд". Очень профессионально и этично, да.

В силу вышеперечисленного я прошу максимально распространить эту информацию, чтобы страна знала своего героя, а работодатели не поленились перепроверить тексты от Толстова через сервисы поиска плагиата. Если уж они с хитроумными студентами справляются, то и "профессионального критика"(тм) должны осилить.